Это увидев, Ай-Толай
Из [своего] золотого дворца вышел,
Девятью узлами [к коновязи] привязанного светло-каурого коня отвязав,
Словно летучая мышь [к нему] прильнул.
Развернув [коня],
На горный хребет погнал,
Китайские стремена
Сдавил,
Широко разошедшиеся углы рта [коня]
Сильно [удилами] натянул
Светло-каурый конь, словно золотая стрела,
С гулом помчался,
В шесть прыжков
К основанию белой тайги,
На гладкий хребет,
На седловину [горы], [формой подобную] изгибу седла, прискакал.
Затем увидел:
Алып до чистой души Алтын-Топчу добравшись,
Из золотого дворца Кюн-Кёёк выволок,
И ее чистую душу тоже уничтожил.
Ай-Толай по косогору вниз спустился,
С коня спрыгнул,
От горя закричав,
Алыпа [этого] схватил.
«Постой, проклятый Алтын-Кылыш,
Стройно выросший твой стан
В девяти местах изломаю!» — так прокричал.
Когда сражались, (затем) увидел:
Рядом с его старшей сестрой Кюн-Кёёк
С криком
Большая и малая две птицы-фламинго опустились.
На них сверху золотой гроб лежал, оказывается.
Тело Кюн-Кёёк, само поднявшись,
В золотой глоб легло.
С криком [птицы] улетели.
«Ай-Толай, если ты настигнешь [нас], пока мы в другой свет [=мир] не перелетим*Киргебисче — букв. ‘пока мы не войдем’,
Кюн-Кёёк на эту землю вернется», — так прокричав, улетели.
Три дня сражаются [алыпы].
Затем Ай-Толай услышал:
Наверху, в вышине семидесяти небес
Золотая кукушка поет:
«Ай-Толай в какую землю уехал?
В землю Алтын-Хана со всей земли алыпы приехали,
Дочь его, Алтын-Торгу, если в руки чужому алыпу попадет,
[У Ай-Толая] полжизни, полсилы станет», — так пропела.
Это услышавший Ай-Толай
С криком
Алыпа наверх горного хребта оттеснил,
Вниз по горному хребту стянул.
После этого
Кверху, к сороковому небу поднимать [его] стал,
О черный камень, [размером] больше коровы, ударяет,
Хребет его в шести*Чуть ранее Ай-Толай грозил Алтын-Кылышу сломать его стан в девяти местах. Очевидно, для эпического текста столь незначительное расхождение не имеет принципиального значения. местах изломал.
Из черного тумана выбежал,
К светло-каурому коню, словно летучая мышь, прильнул.
Развернув [коня], как погнал [его],
Словно золотая стрела, с гулом понесся.
В семь прыжков
К основанию белой тайги с сорока перевалами,
На гладкий хребет,
На седловину [горы], [формой подобную] изгибу седла, прискакал.
Внимательно вниз посмотрел:
Сюда со всей земли алыпы собрались, оказывается.
Белый таскыл белого света алыпы
Придавив, сидят, оказывается,
Черный таскыл подземные черные айна
Придавив, вплотную друг к другу сидят. У основания золотой коновязи не
умещающихся коней,
В чистой степи стрелы свои в землю воткнув, привязали, оказывается.
Шагом [на коне в степь] спустившись,
Светло-каурого коня отпустив,
В золотой дворец вошел,
Дверь открыв, поздоровался.
В золотом дворце абсолютно все алыпы собрались, оказывается.
Затем увидел:
За столом [сидевший]
В железном картузе,
С талией — одной рукой обхватить,
С плечами — меньше четверти аршина богатырчик,
[На ноги] вскочив,
По плечам алыпов
К Ай-Толаю навстречу зашагал.
Когда Ай-Толаю на плечи наступил,
Ай-Толай [его] свалив, стряхнул.
Ты — незаметный маленький [такой] богатырчик,
[А] сотворился ты, оказывается, [способным] на нечеловеческие поступки!
Ай-Толай про себя размышляет:
«Ожидая конские бега, много времени проведу,
Кюн-Кёёк, сестру свою старшую, догонять надо», — так про себя подумал.
Узкоплечего
С талией — в один обхват богатырчика
За широкую грудь обхватил,
Из золотого дворца они друг друга вытащили.
В чистую степь выбрались,
Взглядом непроницаемый,
Непроглядный
Черный туман повсюду опустился.
В течение шести дней сражаются,
Через шесть дней
Ай-Толай спрашивает:
«[Тот, кто] со мной в течение шести дней сражался,
Что за алып (по имени) ты будешь?»
«Ну нет, Ай-Толай,
Когда (если) до твоей чистой души доберусь,
Тогда я имя свое назову», — сказал.
Ай-Толай сколько не пытается (с криком) поднять
Узкоплечего богатырчика,
Что эту черную землю поднимай,
Что этого [алыпа] — все едино!
Сорок дней прошло.
Ай-Толай с криком
Наверх горного хребта [его] оттеснил,
Вниз по горному хребту протащил,
(На четыре кости*Букв. ‘на четыре колена’.) на колени [алыпа] ставить начал*Используя борцовскую терминологию, можно сказать, что Ай-Толай перевел своего противника в партер..
Затем, раскачивая,
Поднимать [его] стал.
Узкоплечий богатырчик кричит:
«Ты — проклятый Ай-Толай,
На [всем] белом свете
Алып, который меня победил [бы], поднимая,
Не родился, не вырос, так я думал:
[А] ты с моей земной силой [меня] поднимаешь, оказывается!
Имя свое да назову я! — так прокричал. —
На [маленьком] словно сито темно-сером коне ездящий
Кара-Кайыш я по имени буду!»
Ай-Толай Кара-Кайыша
О черный камень бьет.
[Хотя] кости хребта его не сломались, [но]
[Кара-Кайыш, упав,] на семьдесят небес взгляд устремил [и]
Чистая душа его вышла.
Из черного тумана [Ай-Толай] вышел.
Это увидев, вокруг собравшиеся алыпы кричат:
«Бессмертного Кара-Кайыша
Ай-Толай если до чистой души добрался,
Кто же с ним сражаться будет?» — сказав,
На своих коней сели и убежали.
Ай-Толай в золотой дворец когда вошел,
Алтын-Хан, под руку [его] подхватывая, подмышки поддерживая,
К золотому столу усадил.
«Пожалуйста, Алтын-Хан, с дочерью твоею, Алтын-Торгу,
Побыстрее нас благослови.
Срочная дорога у меня впереди,
Если бы не торопился, девичий той на девять дней устроили бы!»
Затем увидел Ай-Толай:
Дверь сороковой комнаты настежь отворилась,
[И оттуда] девушку
Шестьдесят прислужниц и
Семьдесят служанок вывели.
Золотой дворец весь изнутри светом озарился.
Усадив вместе [Алтын-Торгу и Алтын-Толая],
Алтын-Хан их благословил.
Ай-Толай наскоро
(Еду) поел,
[На ноги] вскочил,
Алтын-Торгу, сминая [руками],
В золотое яйцо превратив,
В правый карман затолкал.
Попрощавшись,
Из золотого дворца вышел,
К светло-каурому коню, словно летучая мышь, прильнул,
Развернув [коня], на горный хребет погнал [его].
«В какую сторону, мой светло-каурый конь, мы поехать должны», молвив,
На запад*Дословно ‘солнца садилось в сторону’. погнал [коня].
Белый свет четырежды (крест-накрест) проехал.
Затем услышал:
В отдаленной земле
Большой и малой золотых фламинго голоса послышались.
На голос птиц фламинго повернув,
Коня своего [туда] погнал.
[Так] гнал и гнал,
Птиц фламинго голоса
Рядом слышатся*Дословно ‘далеко не оставшийся стоит’..
Птицы фламинго перекликаются (друг с другом):
«Куда же Ай-Толай поехал?
Землю окружающий железный хребет уже близко.
Если через железный хребет перевалим,
В другой мир попадем —
Кюн-Кёёк снова на эту землю [уже] не вернется!»*В. Е. Таннагашев особо отметил, что диалог этих чудесных птиц выражает их сожаление, они сочувствуют несчастной Кюн-Кёёк и хотят, чтобы Ай-Толай все же успел догнать их.
Это услышавший Ай-Толай
С золотой рукоятью черную короткую камчу свою
На правое запястье надел,
Вверх к сороковому небу [руку] взметнул.
Когда камчу опустил,
Впереди — белое пламя,
Позади — синее пламя взыграло.
Светло-каурого коня круп
В черную землю вбил.
Светло-каурый конь, боли не снеся,
Взбрыкнув, [как] побежал —
Ай-Толай памяти лишился*Дословно ‘Ай-Толая великий ум/память вышел, оказывается’..
Затем услышал:
Светло-каурый конь по-лошадиному ржет,
По-человечьи [старательно выговаривая слова] говорит:
«Быстро еще раз камчой ударь!» — так говорит.
Оба глаза своих открыв,
(Затем) увидел:
К основанию железного хребта они прискакали.
Большая и малая птицы-фламинго
[Уже] до половины железного хребта добрались.
Ай-Толай черную короткую камчу свою
Еще раз подняв, стегает,
Отсюда скакнувший светло-каурый конь
[До] птиц-фламинго
Три сажени не достав, приземлился.
Железный хребет перевалить
Шесть саженей оставалось [всего], оказывается.
Правую руку вытянув,
[Ай-Толай] золотой гроб схватил.
Лучи [красы] старшей его сестры, Кюн-Кёёк,
Этот железный хребет
Вокруг осветила,
Повсюду сверкая.
Золотой гроб на переднюю луку седла положив,
Коня своего развернув,
По косогору вниз спустился.
К подножию железного хребта спустившись, увидел:
Берестяной шалаш*В шорском оригинале — одаң. Этим термином у шорцев могли обозначаться разные по конструкции и назначению постройки. Это мог быть, например, жердчатый балаган из пихтовых стволов (их приставляли к стволу кедра), устраиваемый охотниками или иного рода промысловиками в тайге. Это могла быть также каркасная полуподземная жилая или хозяйственная постройка, летний вариант крыши которой мог отличаться именно берестяным покрытием (подробно см.: Кимеев 1991). Но это могла быть и каркасная наземная конусообразная постройка из жердей, крытая корой или же большими широкими полосами бересты, типологически идентичная жилым строениям типа сööлтÿ у телеутов и северных алтайцев (подробнее см.: Функ 1993: 111-113). Постройки последнего типа получили некоторое распространение у мрасских шорцев в период активного поиска культурной идентичности в самом конце 1980-х годов: они использовались как временные «шалаши» при проведении некоторых ритуалов свадебного обряда (см.: Кимеев 1989: 145). стоит.
С коня спустившись,
В берестяной шалаш зашел.
(Там) старуха сидит.
Поздоровался.
Старуха, поздоровавшись в ответ, разгоривает, как бы сама с собой
«Кюн-Кёёк, старшую свою сестру, ты настиг, Ай-Толай.
А как теперь её оживишь?»
«Не знаю, старушка,
Может, ты знаешь —
[Тогда] скажи мне, старушка.
Имя свое назови [мне]!
«Имя мое будет Ак-Кёжеге, — сказала. —
Если я твою (старшую) сестру, Кюн-Кёёк, оживлю,
[То] ты мне отдашь то, что я попрошу».
«Что же тебе нужно, Ак-Кёжеге?» — так спросил.
«Не скажу, что надо.
После того как пообещаешь, что отдашь,
Кюн-Кёёк, (старшую) твою сестру я оживлю, Ай-Толай».
«Оживи [сестру], Ак-Кёжеге.
Ради своей сестры Кюн-Кёёк что бы ни было дорогого — [всё] отдаю!» — сказал Ай-Толай.
«Смотри*Букв. ‘слушай!’, Ай-Толай,
Сказанное слово нерушимым пусть будет!»
«Кюн-Кёёк я оживляю», — сказав,
К золотому гробу подойдя,
Трижды харкнула,
Лежавшая Кюн-Кёёк, зашевелившись,
Вздохнув, поднялась [и] села.
