Национальное самоопределение шорцев

12 апреля 1926 года постановлением ВЦИК был создан Горно-Шорский национальный район. Созданием района завер­шилось движение за национальное самоопределение шорцев. Начало же этого процесса относится к революционному 1917 году.

1 июля 1917 года художник-алтаец Г.И. Чорос-Гуркин созвал в г. Бийске съезд представите­лей инородческих волостей Алтая. На съезде был создан временный исполнительный орган — Алтайская Горная дума, — на переходный период до признания самоопределения инородцев Алтая. Также был создан Кузнецкий отдел этой Думы — «первый национальный государственный орган шорцев». Возглавил отдел Леонид (Сарысеп) Конзычаков. Выбор пал на него, так как он был хорошо знаком с положением дел у телеутов и шорцев Кузнецкого уезда. Сарысеп проис­ходил из семьи миссионера-алтайца. Учился в Бийском катехизаторском училище, но образова­ния не завершил и был принят на работу псаломщиком в Бачатский миссионерский стан в селе Чулухоевском. Затем он сменил профессию и стал учителем, позже писарем волостной управы. Во время 1 мировой войны был призван в армию, где также был ротным писа­рем. Вернувшись с фронта в 1917 году на Алтай, вовлекается в национальное движение, знакомится с областниками.

Идеи сепаратизма в то революционное время владели не только умами инородцев Сибири, но и представителей сибирской интел­лигенции, получивших в историографии назва­ние областников. Областники выступали за авто­номию Сибири. На заседании 29 августа 1917 года Алтайская Горная дума постановила командировать учителя Г.М. Токмашева и С.И. Гуркина (брат Г.И. Чорос-Гуркина) в Кузнецкий уезд для агитации за кандидата от алтайцев в Учредительное собрание М.Б. Шатилова (эсер из Томска). Но, как известно, 28 ноября 1917 года, в день своего открытия, Учредительное собрание, которое должно было создать законные парламент и правительство России, было разогнано большевиками Петрограда.

Областники же продолжали борьбу и 8 декабря 1917 года созвали в Томске чрезвычайный Сибирский съезд, провозгласив создание областной сибирской думы и временного совета в качестве исполнительного органа. Но и здесь большевики арестовали большую часть совета. Последняя надежда оставалась у сибир­ских демократов на алтайское национальное движение. 21 февраля 1918 года в селе Улале (сейчас г. Горно-Алтайск) собрался учредительный Горно-Алтайский краевой съезд инород­ческих и крестьянских депутатов под председа­тельством эсера, профессора В.И. Анучина. Было принято решение о выделении Горного Алтая в Каракорум-Алтайский округ. Предполагалось созвать 23 июля 1918 года в местности Кош-Агач международный курултай представителей народов, некогда входивших в государство Ойрот (оно включало русский Алтай, земли минусинских туземцев, т.е. Хакасию, Урянхай (Ту­ву), монгольский Алтай (Джунгарию) для образования республики Ойрот. Был создан орган управления — Каракорумская управа (название, вероятно, от г. Каракорума — столицы Монголь­ской империи в 13 веке). Представителем этой управы в Кузнецком уезде был попрежнему С. Конзычаков. Вернувшись с учредительного съезда, он переносит резиденцию Кузнецкого отдела (согласно постановления съезда) из г. Куз­нецка в село Осиновское. 11 марта 1918 г. в Кузнецке была провозглашена Советская власть и Сарысепа арестовывают по обвинению в том, что он «отдает инородческим волостям приказы о недопущении в эти волости пере­селенцев». Здесь, скорее всего, имелось ввиду решение Алтайской Горной думы о том, что «непричастное к сельским обществам Алтая русское население до Учредительного собрания в пределах Горного Алтая селиться не должно». Это решение, на первый взгляд, ущемляло права переселенцев из нечерноземной зоны России (прежде всего из Вятской губернии). Но, учитывая нехватку удобных земель в Кузнецком уезде, появление его было оправ­данным и жизненно необходимым не только для коренного населения, но и для русских старо­жилов-крестьян. Ведь даже многие из них не имели нормы земли, определенной властями в 15 десятин (1 десятина = 1,093 га). И появление новых переселенцев лишь усугубляло напря­женное положение с землей. Большевики же расценили эти действия Конзычакова как антинародные. Но уже в мае он был освобож­ден. Вскоре произошел антисоветский чехосло­вацкий мятеж. Конзычаков берет реванш: при поддержке управляющего копями арестовывает Совет рабочих осиновского рудника. Вскоре в Сибири, как и по всей стране, заполыхал пожар гражданской войны и Сарысеп скрылся в Бийском уезде, где в одном из сел он устраивается писарем. Затем принимает участие в разгроме белых, и уже как красный партизан вступает в партию. Дальше он работал на руководящих постах в Ойротской автономной области. Его посылают в Москву в Наркомат по делам национальностей и там он вновь выдвигал идею возрождения государства Ойрот. В Кузнецком уезде после гражданской войны был создан нацотдел с секцией татар-шорцев во главе с А.И. Побызаковым, боль­шевиком из Осиновки (до революции он окончил миссионерскую школу и работал волостным писарем).

В 1921 г. на совещании представителей нацотделов в Сибнаце (г. Томск) был представ­лен проект образования республики Ойрот в составе Горно-Алтайского, Бийского, Кузнецко­го, Минусинского, Ачинского уездов. Наркомат по делам национальностей передал проект в ЦК РКП(б), последний предложил Сиббюро ЦК РКП(б) дать свое заключение. Оно последовало отрицательное: «прочность Советской власти в этом обширном крае будет достигнута не моральным удовлетворением кучки национа­листически настроенной части населения, а классовой сплоченностью трудящихся промыш­ленного и земледельческого населения края». Оргбюро ЦК РКП(б) поддержало идею предоставления автономии Горному Алтаю. В 1922 г. была образована Ойротская автономная область (с 1944 года Горно-Алтайская автономная область). Алтай­ский писатель Бронтой Янгович Бедюров, бывший в 1995 г. гостем шорского съезда в Мысках, в своей книге «Слово об Алтае» (1990 г.) отмечает, что после образования в 1922 г. Ойротской автономной области и продолжения более интенсивной консолидации алтайского народа в новых территориально-админис­тративных границах основная масса телеутов наряду с шорцами и кумандинцами по еще не выявленным причинам осталась за ее пределами. В Горной Шории в 1923-1924 гг. были обра­зованы два новых административных района: Кондомский и Кузнецкий.

В июле 1924 г. в г. Кузнецк приехал пред­ставитель Томского губкома партии и гибисполкома З.Г. Гайсин для решения вопроса о создании национального района. 15 июля 1924 г. по инициативе Сибревкома в с. Кузедеево был проведен «татаро-шорцевский горно-район­ный съезд, где был поднят впервые вопрос о выделении кузнецких татар-шорцев в самостоятельную единицу». На съезде пред­седатель Кондомского райисполкома Ф.К. Тельгереков в традициях того времени сделал доклад о международном положении, а Гайсин — о национальной политике Советской власти. Было решено просить ВЦИК о присвоении кузнецким инородцам названия «шорцы» и организовать Горно-Шорский национальный район.

В июне 1925 г. президиум ВЦИК принял постановление о Горно-Шорском районе и создании ревкома для подготовки 1 съезда Советов Горной Шории. В ревком вошли Ф.К. Тельгереков, Ф.Н. Токмашев и Л. Иванов. 1-ый съезд Советов прошел 1 октября 1925 г. в Мысках. На нем присутствовали представители Сибревкома (Кудрявцев), Томского губисполкома (Гайсин), Кузнецкого окружкома (Орлеанский). Был избран районный исполнительный комитет Советов Горной Шории (РИК) во главе с Ф.К. Тельгерековым. 12 апреля 1926 г. постановлением ВЦИК из Кондомского и части Кузнецкого районов был создан Горно-Шорский национальный район. С 1926 по 1932 г. центр района находился в улусе Мыски. Затем райисполком переехал в с. Кузедеево. В «Вос­поминаниях» И.Я. Арбачакова сказано об этом: «7 мая 1932 г. имущество РИКа было погружено на плоты на пристани в Красном Яре и сплавлено до Абагура. К Абагурскому лесокомбинату шла железная дорога от Кузедеева. В товарных вагонах доехали до Кузедеева». Горно-Шорский район был экономически слабым, так как промыш­ленность отсутствовала, а созданные в 1931 г. колхозы были отсталыми. На 100 сельхозар­телей приходилась лишь одна МТС (машинно-тракторная станция). Было несколько леспромхозов (Усинский в с. Балбынь. Кобырзинский, Кон­домский), лесокомбинатов (Абагурский, Шушталепский), два приисковых управления (Усинское в с. Верхняя Ивановка и Алтайское в с. Спасск). Рудники Тельбесс и Темиртау. Мундыбашская агломерационно-обогатительная фабрика вхо­дили в особый Горнорудный район, подчинявшийся г. Сталинску.

ГОРНО-ШОРСКИЙ РАЙОН В 1932 ГОДУ

В Кемеровском облархиве (ГАКО) хра­нятся некоторые документы Горно-Шорского РИКа. В частности, выписки из протоколов заседаний президиума РИКа за 1932 г. На их основе можно получить наиболее общее представление о деятельности РИКа, о жизни района. Главной темой в начале 30-х годов была классовая борьба с кулачеством. Специальная комиссия по разбору жалоб лиц, лишенных избирательных прав, рассматривала заявления «лишенцев» о пересмотре их дел и каждый год занималась их учетом, то есть или подтверждала правильность лишения прав или восстанав­ливала в правах. В 1932 г. из Москвы прибыла бригада ВЦИК в составе Попова и алтайца Алагызова, которая должна была исправить допущенные на местах «перегибы». А их, видимо, было немало, что жалобы дошли и до Москвы.

Большое политическое значение придава­лось призыву в армию. Об этом свидетельствует постановление о создании комиссии под председательством самого главы РИКа «Торча­кова для руководства работы по приписке, выявлению социально-чуждого элемента из числа призывников и по определению льгот по семейно-имущественному положению призы­ваемых». Очевидно, вопросами о льготах занималась и комиссия «по перерегистрации и выдаче документов лучшим красногвардейцам и красным партизанам».

Из хозяйственных вопросов затрагива­лись на заседаниях президиума РИКа такие: «об уточнении плана посева; о заключении дого­воров МТС с колхозами; о плане скотозаготовок; об орехозаготовках; о работе Сибпушнины; об организации пчелосовхоза в Кузедеево (с. Аил); об организации трудповинности для осущест­вления дорожного строительства (дорога Мыски-Балбынь-Абагур, дорога через пороги на реке Мрассу, дорога Мыски-Осинники).

В то голодное время важное значение име­ли вопросы «снабжения» (т.е. о пайках для некоторых категорий населения, прежде всего горожан). Так, например, «13 апреля 1932 года слушали: о снабжении работников Утильсырья-заготовок, постановили: на снабжение поставить 3 ответственных руководителей и двух инструкторов». Там же «слушали: рассмотрение инструк­ции по снабжению, постановили: инструкцию ут­вердить с дополнениями, что на снабжение подлежат все воспитатели интерната. За всеми председателями и секретарями сельсоветов-выдвиженцев с производства сохраняется норма первой категории, то есть производственная норма снабжения. Ответственные работники ото­варивались в закрытом магазине. Норму их пайков я не узнала, а вот паек рабочих в документах указан. Так, для рабочих, занятых на строительстве школы, норма хлеба составляла 750 грамм. Учащимся совкурсов с 1 августа 1932 года паек хлеба был увеличен до 600 г. в день.

Больше всего внимания РИК уделял вопросам просвещения. Это и ликвидация негра­мотности и острой малограмотности у призыв­ников и работа 10-месячных учительских кур­сов, и снабжение школ учебниками, и содержание курсантов в Омском педтехникуме (решено было выделить помощь по 85 руб. из бюджета РИКа). А также рассматривались такие вопросы: «об отпуске средств студентам, находящихся в комитете национальностей при Томском рабфаке (решено было оказать помощь нуждающимся студентам-батракам и беднякам в сумме 180 р.) »; снабжение учащихся обувью (решение: поручить райфо и районо изыскать средства для оплаты обуви и обувь раздать рабочим, батракам, беднякам, в первую очередь колхозникам); организация мастерской при бюро юных техников; назначение райизбача в улус Мыски (назначен был С.М. Тартаимов).

Существовала в районе литературно-изда­тельская коллегия. На заседании президиума РИК от 1 апреля 1932 г. слушался вопрос о реорганизации этой коллегии в редакционно-издательскую, так как предполагалось, что в «бли­жайшее время будет работать типография». В связи с этим, районо и издательскую коллегию обязывали создать «шорский литературный язык». 19 апреля 1932 г. слушали вопрос «о проведении шорской конференции по изучению родного языка. Докладывал председатель РИКа Торчаков. Постановили: «провести конференцию, изыскать средства из следующих организаций: Сибпушнина — 2500 р., Интегралсоюз — 1тыс., РИК — 1тыс., леспромхоз — 500р. Предполагалось пригла­сить на эту конференцию Дыренкову Н.П.(этнограф-тюрколог, автор «Грамматики шорского языка», 1941 г.).

РИК испытывал нехватку квалифициро­ванных кадров. 10 ноября 1932 г. слушался вопрос «об инспекторе труда». Постановили: просить ЗаКИК о воздействии на Крайтруд о немедленном назначении и высылке в РИК двух инспекторов труда (правового и технического), так как в пределах района подходящих лиц на эту работу не имеется. Возможно, отсутствием компетентных кадров объясняется случай, который отметил Потапов Л.П. в «Очерках по истории Шории». В 1934 г. он не смог узнать в отделе народно-хозяйственного учета Горно-Шорского РИКа сведения о численности шорцев. По мнению Потапова, это свидетель­ствовало об отношении данного отдела к задачам работ в национальном районе.

Иногда РИК занимался решением вопро­сов, не свойственных подобным органам в наше время. Например, трудоустройством специалис­тов. Так, 28 июля 1932 г. слушался вопрос об устройстве студента Иркутского юридического института т. Саксыбаева на работу или другой пример: заслушан был вопрос о переходе агронома Глухова из Райзо для работы в пчеловодческом колхозном институте при Кузедеевском сельсовете.

О стиле работы с кадрами в те «крутые» времена говорит такая выписка из протоколов заседаний президиума РИКа от 6 апреля 1932 г. — слушали: «заявление т. Усова об оплате за поездку в Кабырзу уполномоченным РИКа, постановили: отказать, так как ничего не сделал, за что и снять с работы». Ну, а о нравах того времени красноречиво говорит следующая выписка — слушали вопрос об отмене постановления Безруковского сельсовета «О ночлегах проезжающих», постановили постановление Безруковского сельсовета о наложении штрафа до 10 руб. за недонесение о ночлеге проезжающих отменить.

Не надо думать, что в Горно-Шорском РИКе работали преимущественно шорцы. Большая часть работников, почти все предсе­датели отделов, были не шорцами. То же самое было и в руководстве различных хозяйственных организаций. В президиуме РИКа был один шорец — Сандыков А.К., заврайоно, остальные фа­милии президиума не шорские: Шагаевский, Кра­ля, Дудин, Малыгин, Щетинин, Болдырев, Исаков, Дэр, Зенков, Беляев. Грамотных шорцев было мало и все, кто имел хотя бы неполное среднее образование, были направлены учительствовать в деревню. И их очень неохотно отпускали с этой работы в институты. Кроме Сандыкова А.К. и Торчакова, из шорцев в РИКе еще работали предрайплана Напазаков А.Е., инструктор Бекренев, бухгалтер Чульжанов, военный инспектор И.Я. Арбачаков (затем секретарь Горно-Шорского райкома ВЛКСМ). РКИ возглавлял Экишев, про­куратуру — Майнаков, замом прокурора был Чиспияков П.В.

Горно-Шорский национальный район был ликвидирован в 1939 году.