О первых попытках обращения в христианство шорцев-язычников мы знаем мало в силу неизученности этого периода шорской истории. Известно лишь, что долгое время церковь безуспешно пыталась заполучить в свое лоно инородцев Сибири, поклоняющихся, по мнению церковников, дьяволу. Об этом свидетельствует документ-рапорт полковника Киндермана от 30 декабря 1751 г.: «… старшины Кондомской волости Баштин Акучай Итигичев просят освободить их от крещения народа, так как «имеют великое смятение». (Л. П. Потапов «Очерки по истории Шории» 1936 г.) Скорее всего, власти не ждали, когда инородцы добровольно начнут креститься, а прибегали к массовым насильственным крещениям, памятуя о знаменитом крещении киевлян князем Владимиром, Красное Солнышко. Священник-миссионер телеут М. В. Чевалков в автобиографии «Памятное завещание» (1894 г.) описывает и свое кратковременное пребывание в конце 40-х годов XIX века среди шорцев, живущих по реке Мрасс выше Кузнецка. Эти шорцы рассказали ему следующее: «В старину, при наших предках какой-то священник приезжал сюда с военными людьми, окрестил их и возвратился домой. Мы — потомки этих крещеных ничего не знаем, колеблемся в ту и другую сторону. У нас нет человека, который научил бы нас слову Божьему…». О подобном же крещении рассказывала одна из старейших жительниц Мысков Василиса Афанасьевна Сербегешева, а ей ее бабушка Парос. В 1856 году в деревню Сибергу, где она жила, приехал поп со «стражниками». Взрослых и детей загнали в Мрасс. Поп на берегу читал молитвы, брызгал водой на людей, стоявших в реке. Шестнадцатилетняя Парос мало что понимали в происходящем и от скуки начала плавать между людьми. Она отличалась белизной кожи, и сибергинские потом смеялись, вспоминая, как во время крещения, заметив в воде что-то белое, переговаривались: «А, это Парос проплывает».
М. В. Чевалкова поразило то, что встреченные им шорцы, будучи православными уже не в первом поколении, очень мало знали о христианстве. Вот, что об этом он пишет: «Я спросил их: «Вы все крещены?» Они отвечали: «Здесь все крещены». «Знаете ли, как зовут Бога?» «Знаем». «Кого же вы призываете, когда молитесь?» Они отвечали: «Молимся Миколе-батюшке, также пророку Илье». Я сказал: «А Иисусу Христу молитесь?» Они отвечали: «Об Иисусе Христе мы слыхали, но хорошенько о нем не знаем». Я спросил: «Разве священник вас не учит?» Они отвечали: «Священник сюда приезжает, соберет сбор и немедленно возвращается домой». Я спросил: «И так священник вас не учит?» Они ответили: «Как же он нас будет учить, когда мы не знаем по-русски?».
А в это время на Алтае, откуда и приезжал в г. Кузнецк М. В. Чевалков, христианизация инородцев проходила несколько по-другому, чем среди шорцев. В 1832 г. там начала работать Алтайская духовная миссия. По примеру английских миссионеров, обращавших в свою веру, людей по всему миру (и даже действовавших в начале XIX века очень успешно среди бурят в Забайкалье в течение 20 лет) русские миссионеры изучали местные языки, делали переводы богослужебных книг, создавали грамматики, буквари алтайских языков, открывали школы для инородцев. Формально шорцы также находились в ведении Макарьевского стана Алтайской духовной миссии (находился в деревне Макарьево на реке Бие), но своими малыми силами миссионеры не могли из Алтая обслуживать еще и Шорию.
И вот в 1858 г. был открыт Кузедеевский стан миссии под руководством Василия Ивановича Вербицкого. Началось строительство церкви пророка-предтечи и крестителя господня Иоанна, открылась миссионерская школа. При открытии Кузедеевского стана паштык Эбиске заявил Вербицкому о нежелании всех шорских волостей креститься (Л. П. Потапов 1936 г.). По ходатайству миссии власти в 1832 г. приняли закон, освобождавший новокрещеных на три года от ясака. Несмотря на эти льготы, шорцы опасались, что, окрестившись, они превратятся в крестьян и их заставят отбывать воинскую повинность и платить подати, которые были бы для них тяжелее, нежели ясак (Л. П. Потапов 1936 г.).
Миссия расширяла поле своей деятельности. В 1860 г., начала действовать Калтанская церковь, в 1866 Пророко-Ильинская церковь в улусе Осиновском. Эти церкви обслуживали кондомских шорцев. Томских и мрасских шорцев обслуживали церкви сел Безруковского и Атамановского.
В селе Безруковском церковь (деревянная с колокольней 24 х 10 аршин, высотой в 12 аршин) была построена в 1858 году. В этом же году священник Петр Победоносцев, пономарь Павел Мальцев начали обслуживание окрестных шорских аалов: Балбынь, Проточный, Усть-Мрасс, Алчок (в 60-е годы стали писать в метрических книгах уже другое название — Мыски, Чувашка, Сосновая Гора (Тоз). В 1859 году в селе Атаманово начала действовать Успенская церковь, обслуживавшая жителей Косого Порога, Сыркашей: Верхнего и Нижнего, Корая, Чульжана, Камешков, улуса Нового (теперь Улуса), Кельчезаса, Тарбагана, Абашева. Улус Абинский (теперь Абагур) обслуживался Одигитриевской церковью г. Кузнецка. В начале XX века в больших селах (в том числе в Мысках, Чувашке) были не постоянно действующие маленькие церкви с приезжающими по церковным праздникам священниками.
С появлением вышеназванных церквей христианизация шорцев пошла быстрее. Теперь у миссионеров руки дошли и до глухих аалов, раньше не попадавших в их поле зрения. Об этом говорят метрические книги перечисленных выше церквей, хранящиеся сейчас в Кемеровском областном архиве.
В 1859 году были окрещены многие жители Тоза, Чувашки. Крестились сразу семьями. Так, члены семьи Теренденых из Чувашки одновременно получили новые имена: глава семьи Илья, 61 года, окрещен Ильей, его жена Ораш, 48 лет, стала Марией, их дочь Мешнай, 15 лет, — Феоклистой, Каташка, 14 лет, — Екатериной, шестимесячный сын — Петром. Крестились не только молодые, но и старики. В том же 1859 году житель Сосновой Горы (Тоз) Кыкара Киричаков в 80-летнем возрасте получил новое имя — Иоанн. В 1860 году инородец улуса Чувашки Тостан Бельчегешев, 70 годов, окрещен в Романа. Иногда родители оставались некрещеными, а детей крестили. Так, в 1858 г. инородцы из Красного Яра Байчо Пасъян и жена его Эствей «шаманской веры» окрестили своих детей: Машчай, 16 годов, в Анну, Паску, 15 годов, в Павла.
В то время как неведомые нам Байчо Пасъян и Эствей еще опасались стать православными, их односельчанин Стефан Стефанов Окушев в том же 1858 году заключает церковный брак с Евдокией Андреевной Тотушевой из улуса Алчок Богораковой волости.
Брак же, заключенный по народному обычаю без церковных церемоний, не признавался законным. Дети из такой семьи считались незаконнорожденными. Так, в метрической книге Безруковской церкви за 1858 год есть запись о том, что незаконнорожденный сын инородца улуса Сосновой Горы Напазакова Матфея Андреевича и его некрещеной жены Каташки получил во святом крещении имя Василий.
Восприемниками, или крестными родителями новокрещеных шорцев, иногда становились совершенно неожиданные лица. Например, крестным отцом инородца Абашевского улуса Миная Каучакова (получил имя Петр) в 1858 г. стал учитель Кузнецкого народного училища коллежский асессор Александр Алексеевич Калмыков. А в 1861 г. крестной матерью дочери кочевого инородца улуса Усть-Калтанского — Петке Шулбаева стала вдовствующая титулярная советница Вера Никитина Ромоданова. В 1864 г. в Кондомской церкви был окрещен сын Казагаша Тельбезекова — Нике, 35 лет. Восприемниками его стали священник-миссионер Василий Вербицкий и Анастасия Павлова, жена кузнецкого купца Николая Степанова Ерофеева.
В 1860 году Василий Вербицкий стал крестным отцом 10-летнего сына инородца улуса Мысков Александра Тотышева и законной жены его Эрвнинек Пантаевой — Ермолая. Жена В. И. Вербицкого — Александра Павловна также не раз становилась крестной матерью для шорцев. Иногда шорцы были восприемниками у своих русских соседей. Так, в 1874 г. инородец села Атамановского Никифор Алексеев Тотушев (жена у него была русская — Феодора Попова) стал крестным сына крестьянина того же села Ксенофонта Косьмина Волишевского.
Василий Вербицкий крестил многих шорцев, и хочется подробнее рассказать о нем. Этот человек достоин памяти потомков. Он родился в 1827 году в семье дьячка села Федяково Нижегородской губернии. Окончил духовную семинарию и в 19 лет начал работать учителем приходского сельского училища. В 26 лет по приглашению своего двоюродного брата архимандрита С. Ландышева (начальника Алтайской духовной миссии) приехал на Алтай. В 1854 г. стал священником, работал учителем в школе для детей инородцев. В 1857 г. назначен священником-миссионером. В 1858 г., приехав в с. Кузедеево, возглавил Кузнецкое отделение миссии. Духовную карьеру закончил в сане протоиерея, помощника начальника миссии. Умер в 1890 г. в Улале (Горно-Алтайск), куда перебрался незадолго до смерти из-за болезни.
Василий Иванович имел разносторонние интересы. Его грамматика алтайского языка долгое время являлась образцом для всех последующих грамматик по тюркским языкам. Он изучал растительность Алтая и в 1857 г. был избран действительным членом Московского общества акклиматизации животных и растений. Был действительным членом Томского губернского статистического комитета, а с 1878 г. членом-сотрудником Западно-Сибирского отделения Российского географического общества. Зная языки алтайских народов, он входил в цензурную комиссию для рассмотрения рукописей на алтайском языке при миссии. Сборник его этнографических статей «Алтайские инородцы», вышедший посмертно в 1893 г., представляет интерес для уже нескольких поколений этнографов и историков Сибири. Вербицкий имел не только задатки ученого, но и, судя по всему, был хорошим руководителем вверенного ему Кузнецкого отделения миссии. Об этом говорят огромное количество окрещенных шорцев, телеутов, строительство церквей, создание новых станов миссии (при нем появились Мрасский, Кондомский, Спасский станы).
Публицист и путешественник Н. М. Ядринцев в книге «Сибирские инородцы» (1891 г.) приводит такую статистику: в 1880 г. среди черневых татар Кузнецкого уезда было 13879 крещеных и 4903 язычника. Но Н. М. Ядринцев весьма критически относился к деятельности миссии, прежде всего к нравственному и образовательному уровню духовенства. Если руководители миссии были образованными, увлеченными своим делом подвижниками, то среднее и низшее духовенство часто не обладало этими чертами. Скептически Н. М. Ядринцев относился и к христианизации инородцев: «Обращение язычника, полного суеверия, мифологических представлений и фантастического мировоззрения, по-видимому, кажется легко. Шаманисты весьма легко соглашаются креститься, но нужно принять во внимание, что эти новообращенные остаются язычниками-двоеверами».
В. Радлов, побывав в 1861 г. в деревне Сиберга (у В. Радлова Сыбыргы), после беседы с ее жителями пришел к мнению, что «христиане они лишь по названию, а о христианской вере им известно лишь то, что надо креститься, осенять себя крестным знамением, а когда приезжает священник, он дает им всегда причастие (кызыл аракы)».
Несомненная заслуга миссии была в том, что она открыла первые школы для шорцев, телеутов в 1859 г. в Калтане и Кузедееве. Дальше можно было продолжать образование в Улалинском центральном миссионерском училище. Программа училища была составлена первым директором учительской инородческой семинарии в Казани Н. И. Ильминским и включала толковое чтение на русском и телеутском языках (с учетом местных диалектов), чистописание, священную историю, катехизис, арифметику, историю, природоведение, церковное пение. В 1883 г. в Бийске было открыто катехизаторское училище, выпускники которого могли поступать в семинарию без знания древних языков. В этом училище учились общественные деятели и просветители — братья Тельгерековы, два года проучился и известный всем в Мысках И. Я. Арбачаков, о чем он оставил воспоминания. Благодаря этой системе миссионерского образования уже в 80-е годы XIX века появились священники-инородцы. Это И. М. Штыгашев, Г. В. Оттыгашев, Т. Каньшин, С. Тормазаков, П. Кадымаев, Челбогашев и другие.
И, несмотря на то, что целью обучения должно было стать «обрусение инородцев и совершенное слияние их с русским народом по вере и языку», объективно церковные школы способствовали приобщению шорцев к цивилизации, вооружали их знаниями, необходимыми для выживания в чуждом им обществе.
Положительным моментом было то, что благодаря православию искоренялись семейно-бытовые пережитки (похищение невесты, левират, сорорат). А еще в жизни шорцев появились новые праздники — светлые и веселые. Это часқы Мукола (весенний Николай, на этот праздник красили яйца в голубой цвет при помощи цветов кӧкчӱкей), кӱскӱ Мукола (осенний Николай), Троица (красили яйца в зеленый цвет березовыми листьями, приносили из леса березки и ставили под окнами), Крестос (Пасха, также приносили в дом елочку, наряжали ее бумажными цветами, крашеными яичками), Кӧлде (Рождество, вечером на улице пели «орадый», хозяева угощали поющих пирогами, утром славили рождение Бога), Чылгайақ (Масленица, устраивали катание с ледяных гор, катание по улицам аала на санях).
Были и темные стороны в деятельности миссии. Церковь не терпела конкурентов за обладание умами людей. Поэтому она всячески преследовала языческие верования. Священники-миссионеры творили беззаконие, отбирали у шаманов ритуальные костюмы и бубны, запрещали им право проводить общественные моления. Хакас тюрколог-профессор Н. Ф. Катанов писал в прошлом веке: «Вместо того, чтобы поближе познакомиться с сущностью и со всеми сторонами шаманской религии и действовать против самого корня ее, миссионеры открыто преследуют не только самих жрецов шаманства посредством отбирания бубнов и костюмов их, но всех исповедующих шаманство, говоря им только о том, что христова вера лучше, шаманство хуже, но, не объясняя основательно, в чем состоит преимущество одной и темная сторона другой религии». (История Хакасии. М. 1993 г.).
Вот такой противоречивой была роль православной церкви в истории шорцев. И оценивать ее значение, по-моему, надо без тех крайностей, в какие впадают в последние годы пишущие по этому вопросу. Одни из них (русские историки) преувеличивают роль миссионеров в распространении и насаждении более передовой культуры, нравственности, а другие (хакасские, алтайские историки) считают церковь повинной и исчезновении национальных культур коренных сибирских народов. Она, конечно, тормозила это развитие, но главный удар по национальной культуре шорцев, я считаю, нанесла все же сталинская национальная политика, а не церковь. Ведь шорцы восприняли лишь внешнюю сторону православия, совершенно безболезненно сочетав ее со своей национальной духовностью, всей языческой культурой. И в шорском доме могли одновременно хранить изображения семейных духов-покровителей (куколок) где-нибудь на чердаке и в переднем углу держать иконы, ходить в церковь, носить крест и прибегать к услугам кама в случае болезни. Никаких противоречий по этому поводу православные шорцы не испытывали, может быть, от того, что в самом православии много языческих черт, которые не смогла искоренить церковь.
Ирина Улагашева
1996 год
