Интервью с музыковедом Р.Б. Назаренко, научным сотрудником сектора фольклора Института филологии СО РАН
— Регина Борисовна, как на Ваш взгляд обстоит дело с музыкальным изучением шорского фольклора? Как успешно прошла экспедиция по сбору шорских песен у Вас и Любови Арбачаковой, которая была в октябре 1997 года в Северной Шории?
Последние, наверное, лет 15 Новосибирская государственная консерватория имени М.И. Глинки стала своего рода центром по изучению музыкального фольклора народов, которые издавна проживали на территории Сибири и Дальнего Востока. Проводятся научные экспедиции, поездки студентов и преподавателей, в общем-то, в этот
громаднейший регион, начиная от Югры, где проживают ханты и манси и заканчивая Сахалином. Этот регион оказался в поле научной и исследовательской деятельности новосибирских музыковедов. К сожалению, по ряду причин музыкальная культура шорцев до последнего времени была практически не исследована. В архиве консерватории не было ни одной полевой записи. Единственный материал, представляющий шорскую музыкальную культуру, — это студийные записи сказаний в исполнении Михаила Кирилловича Каучакова. Песни ни одной не было.
Когда-то давно, лет, наверное, 15 назад, проводилась экспедиция к шорцам по линии Академии Наук — ездили этнографы Института археологии и этнографии и музыковед Павлючик С. К… Но судьба полевых материалов мне неизвестна, потому что этих записей нет ни в консерватории, ни в Институте филологии. Тогда было записано 30 песен. Мы сейчас записали 116 фонограмм. Это и такпак (частушки), и сарын (песни), и обрядовые песни, и сыыт (плач), хотя получилась всего одна кассета. Когда же записываешь сказание, то получается не менее 4 кассет, а вот песни находишь и собираешь буквально по крупицам, и в результате весь записанный материал умещается всего лишь на одной кассете.
— Вместе с Андреем Ильичом Чудояковым Вы занимались подготовкой к изданию тома шорского фольклора в серии «Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока», у других же народов выйдет по-нескольку томов.
Когда встала проблема выпуска в академической серии тома по шорскому фольклору, то отсутствие материала, отсутствие полноценного свода записей шорского фольклора привело к тому, что Андрей Ильич предложил издать только два сказания «Кан Перген» и «Алтын Сырык», причем «Кан Перген» записан полностью, то есть как и положено — каем в сопровождении комуса, «Алтын Сырык» — в речевом исполнении, без комуса. Хотя это несколько обидно и даже мне, хотя я тогда еще не занималась плотно шорским фольклором, поскольку у других народов, например, у якутов в этой серии будет издаваться три или четыре тома, то есть отдельно том легенды и предания, отдельно тома по эпосу. У шорцев тоже могло быть такое, но из-за отсутствия материала все многообразие и красота шорского фольклора будут представлены только одним жанром — героическими сказаниями (с приложением к тому грампластинки) .
— Как Вы стали заниматься шорским фольклором?
При подготовке трехтомника по народам Сибири, который издается консерваторией я столкнулась с такой проблемой. В первом томе мной написан очерк «Шорцы». Мне приходилось пользоваться теми крохами, которые я смогла выудить из литературы: опубликованными данными финских лингвистов, которые в качестве примера приводят образец сарын шорца Камзычакова, которую он напел будучи в плену. Потом в этом же очерке мне пришлось опубликовать шорский напев, записанный от телеутки Алаганчаковой на Алтае. Запись и расшифровку напева сделала Г.В. Сыченко. И конечно, весь записанный нами за пять дней материал, тот небольшой, но для меня необычайно важный «фрагмент» песенной культуры шорцев — это несомненно шаг вперед. Мы сможем, по всей вероятности, опубликовать эти материалы.
Недавно вышел сборник шорских песен Ирины Травиной. Он тоже долго готовился, у нас пока на руках его нет, но Ирина Константиновна обязательно нам его вышлет. Она смогла осуществить свою идею и, я надеюсь, что и наш долгожданный том шорского эпоса вскоре выйдет в свет. В начале подготовки тома к изданию Андрей Ильич работал с С.К.Павлючиком, который первый начинал работу по расшифровке сказания «Кан Пергена», а потом я продолжила его эстафету. Пришлось нотировку делать по-нескольку раз — сначала отдельные фрагменты, потом в полном объеме все сказание.
— Сколько лет Вы работали над нотировкой «Кан Пергена»?
Наверное лет пять. Когда слушаешь что-то вычищаешь, что-то дорабатываешь, вносишь какие-то штрихи. Во время совместной работы с Андреем Ильичом очень много времени было уделено расшифровке поднотного текста. Первоначально, когда не было и речи о публикации сказания «Кан Перген» в полном объеме, то есть в стопроцентном соответствии фонограмме. Андрей Ильич расшифровывал только речевые эпизоды. А при пении каем произносится особый текст, имеющий свою специфику. Это совершенно иной языковой пласт. Поэтому и возникли большие проблемы с переводом поющихся фрагментов. Сделать их подстрочный перевод оказалось практически невозможно. Поэтому в томе «Шорские героические сказания» был впервые в нашей серии предпринят последовательный способ подачи текста: сначала весь, публикуемый памятник сказание «Кан Перген» дается на шорском языке с полной нотировкой поющихся фрагментов, а затем русский перевод. Перевод речевых фрагментов дан в традиционной для нашего издания форме, а поющихся — в виде обобщенного «комментария «. Почему кайчы пел, а потом речью то рассказывал? Потому что в речевых фрагментах показана вся красота поэтики эпоса, а в пении главное красота кая, красота музыки и пения. И естественно сама текстовая часть, она как бы уходит на второй план, но все равно это очень интересно, эти как бы два языковых пласта, которые в шорском эпосе существуют одновременно.
— Вы занялись расшифровкой сами или Вам предложили? Я не знаю, как это было у Павлючика.
Да, у Павлючика это была дипломная работа по шорским героическим сказаниям, поэтому вполне закономерно, что именно ему первоначально и предложили заняться подготовкой музыковедческого раздела к тому. А у меня работа была связана с традиционной музыкой хантов (в основном поющиеся мифы). Но поскольку у меня был достаточный опыт нотировки фольклорных материалов, поэтому мне и предложили нотировать сказание, поскольку предполагался большой и сложный объем работы.
— Вы планируете заниматься песнями?
Да, это работа на перспективу. Но это тоже долгая работа. Расшифровка всего этого материала требует много времени. Во-вторых, все эти материалы надо сравнить с тем, что было ранее записано, то есть тексты с текстами Дыренковой, нотные материалы с текстами Травиной, чтобы выявить с каким пластом культуры, я имею в виду современным пластом, мы имеем дело. Сейчас я не могу пока оценить, что мы записали. Конечно я уже сейчас предчувствую, что у нас есть образцы и более позднего времени, то есть второй половины 20 века, есть фольклор, прошедший клубную обработку. Но по большей части записанный нами материал — это, конечно, старинные песни. По напевам это ощущается сразу.
— Расскажите, чем шорский кай отличаемся от кая хакасов и алтайцев?
Алтайский и хакасский кай богаче в тембровом отношении, но по мелодике они более скромны, скажем так. Я думаю, что кайчы трудно, владея такого рода каем, сильно варьировать тембр. А шорский эпос отличается от эпоса «соседей» прежде всего множественностью напевов. Богатырь едет — один напев, Кан Перген вспоминает отца – другой напев (сыыт-плач), поединок богатырей — опять новый напев. И каждый напев своеобразен.
— Вы знаете, у нас сейчас стоит проблема по сохранению фонограмм, записанных Андреем Ильичом Чудояковым, которые с течением времени приходят в негодность. Можно было бы перезаписать зти записи в Новосибирской консерватории?
В этом году мы подали заявку по линии консерватории на финансирование перезаписи старых фонограмм на компакт-диски. Приобретенная консерваторией техника позволяет старые пленки перевести в цифровую запись. Вот мои записи, сделанные лет 10 назад, уже начинают портиться. Я думаю, что родственникам Андрея Ильича надо связаться с директором архива консерватории, чтобы осуществить перезапись еще уцелевших пленок. Только в этом случае годы тяжелейшего труда Андрея Ильича не пропадут даром.
— Большое спасибо за интервью.
Вопросы задавала Любовь Чульжанова
1998 год
