«… 22 июня. В 47 верстах ниже устья реки Пызаса, на правом берегу Мрассы, при впадении р. Анзас, находится улус Дальне-Каргинской волости, из 20-ти домов. Мы остановились для проповеди и нашли, что здешние жители склонны к Христианству, хотя крещеных никого нет. Главное их занятие рыбная ловля. Для продажи рыбы они часто бывают в г. Кузнецке, и потому совершенно отличаются от других черневых инородцев понятиями и образом жизни. Два семейства из них, уважаемые во всем их обществе между прочим, и башлык их, приняли христианство. Остальные, вероятно, скоро последуют их примеру. Начало положено, а конец придет сам собою.
На это число мы ночевали в улусе Олуп в 30-ти верстах от Усть-Анзасского: в нем 15 домов. Жители более Мрасско-Елейской волости в понятиях развиты также, как и в улусе Усть-Анзас. Проповедь слушают усердно. Здесь живет и есаул их, который вместе со своею женой принял христианство.»
1863 год
«…11 июня. Доплыв до улуса Усть-Анзаса, ночевали в доме новокрещенного инородца Петра-Карты, и подосадовали на себя, что не в первый раз поддаемся обману инородцев, когда они утверждают, что в их избах нет докучливых насекомых. Инородцы строят избы на моху — только для вида и поклажи кое-каких вещей, а сами живут всегда в юртах. И как они находят дом приличнее юрты для русского человека и особенно абыза (священника), то предлагают нам, вместо юрты, избу. Мы обыкновенно ночуем на крыльце.
…Между большими улусами Усть-Анзасским и Олупом (ближе к последнему) при устье р. Узун-Арга (долгий порог) на правой стороне Мрассы, находится улус из 14 домов. Жители — инородцы Мрасско-Елейской волости. …Никто не принял христианства.
1864 год
«…13 июня. Ночевали в аиле Сага (косогор), не доезжая 15 верст до улуса Усть-Анзаса. Народ здесь от частого обращения с мастеровыми служителями золотых промыслов, хотя и отошел от диких шорцев, но зато ничему веры не емлет, почивая на предзанятых понятиях, что если они примут христианство, то будут обращены в крестьяне, или, по крайней мере, в оседлые инородцы.
…В улусе Усть-Анзасе, как многочисленном и центральном пункте, где имеет жительство и башлык, ожидало меня семейство, кочующее при р.Кезек, глава коего еще зимою изъявил желание креститься. К нему присоединились два подводчика наши и несколько жен, коих мужья крестились еще в 1862 и 1863 гг. и, по наставлении в истинах православных, в числе 14 человек, приняли Св.крещение.
…Проповедь наша была на берегу реки. Учение оглашенных и крещение. — тут же. К вечеру мы едва не запеклись от жары и были введены во искушение искупаться в чистой, прозрачной, но тем не менее холодной воде р. Мрассу.
…14 июня. Ночевали у новокрещенного есаула Стефана. Со мною открылся горячий бред».
1866 год
«…5 июня. При сильном дожде и ветре, бросавшем нашу лодку из стороны в сторону, мы приплыли к Усть-Анзасу. Проповедь здесь никогда не бывает бесплодной. При каждом нашем посещении кто-нибудь из жителей этого большого улуса непременно принимает христианство. На этом пункте надобно остановить внимание. Улус Усть-Анзас или Карга состоит из 20 домов. В некоторых семействах уже есть и христиане. От города Кузнецкого он отстоит примерно на 200 верст вверх по р.Мрассу, а от моего стана — улуса Кузедеевского — немного поближе, и находится в центре Мрасско-Елейской волости, в которой по последней ревизии: 293 мужчин и 261 женщин.
1869 год
«…30 мая. От Пайдоры, живущего при р. Ухсумну-юл, мы направились к новокрещенному инородцу Ончупу, примерно в 15 верстах. Дорога здесь хорошая, наполовину чистыми увалами, разрезанными речками: Теренголом, Колзаком и Пунзесом. Громадные горы, под общим именем Кейдын, во всю дорогу не выходили у нас из вида. Весь аил новокрещенного Ончупа с чады и домочадцы вышел из юрт своих и с любовью встретил нас. Это Господь послал нам утешение за огорчение в аиле Пайдоры. К вечеру сюда же прибыла группа Кобийцев: 14-летний жених со своими родителями и родственниками свататься за родственницу Ончупа сироту — девицу 20-лет. Ончуп, как родоначальник, должен был играть главную роль на этом свадебном приготовлении, при получении калыма. Он надел на себя новую ситцевую рубаху, сапоги и суконный халат вишневого цвета и пригласил, меня непременно следовать с ним же в юрту матери невесты. Мы отправились и заняли, конечно, почетные места в набитой народом юрте матери невестиной — вдовы. Невеста сидела подле матери на левой стороне очага и плакала, скрывши лицо свое за спиною стоявшего перед ней младшего брата. Приезжие гости — Кобийцы принесли пять огромных туесов (бурак берестяный) араки и поставили на полу юрты перед Ончупом. Отец жениха на покрышку главного туеса положил 20 рублей серебром, налил в чашку араки и стал подносить Ончупу и всем родственникам его; вслед за ним мать невесты подносила трубку в одной руке и горящую головню в другой, но ни арака, ни трубка никем не приняты, а с некоторым пренебрежением отстранены. Это значит — калым недостаточен. Затем следовали надбавки в два приема, и снова отстранены арака и трубки. Наконец, после накопления на крышке туеса 60 рублей, чашка араки и трубка пошли обходить Ончупа и его родственников. Деньги состояли из мелких билетов в 1 и 3 р.; считали их и пересчитывали для общей видимости довольно долго и, наконец, для окончательной проверки передали мне, и по всем счетам оказалось 60 р. — цена невесты деньгами с приплатою еще скотом. Когда калым был принят, явился и жених, невзрачный мальчик в синем нанковом халате с повязанною головою. С появлением жениха плач невесты превратился в отчаянный и, кажется, задушевный вой. Но дело сделано: невесту, как уже просватанную, пригласили выйти из юрты, так как, по татарскому обычаю, невеста не может быть в одной юрте со своим свекром. Невеста не хочет идти из своей родной юрты по доброй воле, а поэтому после слов пошли в дело толчки, но она упорно отбивалась, пока двое ея родственников не повалили ее на землю и не вынесли из юрты, взявшись один за голову, а другой за ноги.
Когда невесту воруют тайно от родителей, тогда приемка калыма производится несколько иначе. По происшествии некоторого времени посланный от новобрачного вора приезжает к родителям украденной жены и спрашивает: сколько требуется калыма и в какое время должна быть байга (свадебный пир). К назначенному времени во всем аиле, из которого убежала девка, приготовляется арака для общего пира. Является толпа: супругов, родителей мужа, его родственников и знакомых с туесами араки и коровой или лошадью для пиршественного заколения. Отец беглянки садится за стол; на стене, позади его, висит плеть (нагайка), по лавкам сидят его родственники, и начинается комедия. Все молчат. Глава семьи, сидящий за столом, напускает на свое лицо самое грустное и вместе строгое выражение. Посланный со стороны приезжих гостей, которые все толпятся на дворе, заискивает пред родственниками главы семейства, чтобы ему доложили, что дочь его явилась с повинною. Все перешептываются, но никто не смеет, якобы, подойти к убитому грустию главе. После долгих, но тихих совещаний близкий и старший родственник подходит к столу и, долго переминаясь с ноги на ногу, молчит, как бы не решаясь нарушить спокойствие сидящего за столом, — объясняет, наконец, в чем дело. Отец строго возражает: ведь сказано: столько-то (обыкновенно очень много). Посланный кладет деньги на стол, обыкновенно несравненно менее требуемого. Вся родня вскакивают с лавок и провожают посланного в толчки иногда так усердно, что тот вылетает из двери и падает не для комедии, а в самом деле. Несколько посланников поочередно приносят прибавку денег и, по примеру первого, вылетают за дверь. Наконец, сладятся: отец уступит из первого запроса. Тогда молодые супруги с боязливостью, тихой поступью приходят в дом, становятся у двери и, после некоторой нерешительности, подходит сначала дочь, падает отцу в ноги, тот ее поднимает и целует, за нею новый зять делает то же, тесть сначала ударит его плетью, тихо впрочем, и потом поднимает и целует. После этого примирения вся толпа идет в дом и начинается пир.
Невесту, давшую слово и задаток, ворует жених с холостыми товарищами, которые приезжают за нею в условленное место на хороших верховых конях-бегунах и с запасною оседланною лошадью для невесты. Побег большею частию бывает вечером. Невеста пойдет, будто-бы, куда-либо но хозяйству, а между тем ее подхватят, посадят на коня и поскачут. Так как повод невестиной лошади должен быть в руках жениха, то невеста в этой скачке, навсегда умыкающей ее из родительского дома, держится за гриву лошади. На пире у отца жениха в то время, когда привезут убегом девицу, посадят жениха и невесту рядом и бывает заплетение волос у невесты. Так как девицы заплетают волосы в 3 или 5 кос, а женщины в 4 или 2, то невесте, предназначаемой в жены, первым долгом делается переплетение волос. Это бывает так: одна из девиц (родственница жениха) заплетает правую косу, приглаживает ее большею костью с говядиной и дает, не выпуская из своих рук, откусить говядины с кости жениху и невесте. Другая девица заплетает левую косу с приглаживанием маслом и вкушением. Концы кос девицы не заплетают, это должен исполнить сам жених. Инородцы в степенях единокровного родства, хотя бы и отдаленных, в супружества не вступают, но свойство через супружеские связи в расчет не принимается: особенно в Кийской волости Кузнецкого округа, два родные брата часто поемлют в супружество двух родных сестер, или мать с дочерью; отец и сын женятся на двух родных сестрах, а также на матери и дочери и т.п.
Посидевши немного на свадебной пирушке, я отправился на приготовленный мне ночлег в берестяном амбаре, на груде моральих кож. Тепло и мягко. Не успел я хорошо заснуть, как слышу пронзительный вой, не прерывавшийся до самого утра. По утру объяснилось, что это плакал подгулявший на байге шаман Пайдиш; с ним это всегда случается, вроде истерики, когда он пьян, а он редко бывает трезв. Вой этот походил на свист хищной птицы, изредка прерываемый собачьим густым лаем. Пайдиш плакал за себя, лаял за шайтана, представляя, что шайтан хочет вынуть из него душу, а он отмаливается. Несчастный человек!
В. Вербицкий,
«Шорский Сборник», Кемерово, 1994 год.
Литературный сборник. Спб., 1885, с. 347-349.
